Функция историй

Использование историй, мудрых высказываний и пословиц играет в позитивной психотерапии центральную роль. Так же, как и хорошее лекарство, данное в нужное время, может ока­зать хорошее действие, так и история, в нужное время расска­занная пациенту, играет большую терапевтическую роль. Ис­тории выполняют много функций, которые могут быть раскры­ты следующим образом. Истории могут быть распределены на 2 группы:                                   

1. Истории, которые подтверждают существующие нормы.

2. Истории, рассматривающие существующие нормы как относительные.

Несмотря на их противоположность, оба направления не взаимоисключают друг друга. Во-первых, потому что содер­жание историй во многом зависит от восприятия читателя. Во-вторых, потому что относительность отдельных ценностей, «из­менение точки зрения», осуществляется не свободно, а отно­сительно к другим предпочтительным ценностям. С другой стороны, подчеркивание существующих норм приводит к тому, что другие точки зрения ставятся под сомнение или отклоня­ются. В межличностных отношениях, так же, как и в пережи­ваниях и духовной переработке при встрече с историей про­исходят процессы, которые мы описываем как их «функции».

1. Функция зеркала: образность истории дает возмож­ность воспринять их содержание более личностно, облегчает идентификацию с ними. Слушатель может перенести свои потребности на историю и разделить ее высказывания таким об­разом, который бы соответствовал собственным психологиче­ским реакциям в данный момент. Эти реакции, в свою оче­редь, могут стать предметом терапевтической работы. В то время, когда пациент говорит о своих ассоциациях, он говорит о себе, своих конфликтах и желаниях. Понимание и восприя­тие историй облегчается путем обращения к фантазиям   и воспоминаниям пациента. Освобождая от непосредственно воспринимаемого мира, истории, при целенаправленном при­менении, помогают пациенту посмотреть на свои проблемы со стороны. Таким образом, пациент становятся не только страдающим от своей болезни, но может, со своей стороны, определить отношение к своим проблемам и своим, до этого привычным, возможностям решения конфликтов. История ста­новится зеркалом, которое отражает, и отражение может быть воспринято.

2. Функция модели. Истории являются моделью. Они пе­редают конфликтную ситуацию и предлагают возможные пу­ти выхода из нее или указывают на последствия некоторых вариантов решения конфликтов. Таким образом, они предпо­лагают обучение на модели. Эта модель не застывшая. Она содержит множество возможностей интерпретации и связей с собственной ситуацией. Истории предлагают пробное дейст­вие, при котором мы мысленно и чувственно можем попробо­вать подойти к привычным конфликтным ситуациям с непривычными решениями.

3. Функция медиатора. Пациенты неохотно раскрывают свои основополагающие концепции, их индивидуальные мифы. В конце концов, они помогают им (хорошо ли, плохо ли) спра­вляться с возникающими конфликтами. Так же, как не умеющий плавать боится отпустить спасательный круг, чтобы дать поднять себя в лодку, так и пациент боится отдать те средст­ва самопомощи, которые он использовал раньше, несмотря на то, что они затянули его в порочный круг конфликтов.  Это происходит особенно тогда, когда пациент не уверен, дейст­вительно ли терапевт может представить ему что-нибудь рав­ноценное или даже лучшее. Развиваются механизмы неприя­тия и сопротивления, которые, с одной стороны, мешают тера­певтической работе, а с другой стороны – дают возможность найти подход к конфликтам пациента, если они четко опреде­лены. Сопротивление может выражаться в различных формах: молчанием, опозданиями, пропусками психотерапевтических занятий. Пациент ставит под сомнение психотерапию по причине того, что это слишком дорого, она требует много времени и т. д. Такое сопротивление в психотерапии изучает­ся. Во всяком случае, эта работа для пациента не всегда при­ятна. Фронтальное наступление на неправильное понимание, сопротивление, механизмы неприятия чаще всего провоциру­ют такую же фронтальную защиту.

В психотерапевтической ситуации конфронтация между терапевтом и пациентом смягчается тем, что между двумя фронтами выступает медиум истории. Она является поклонением пациенту и чтит его личностные желания (см. Р. Беттедей, 1977).

Речь идет не о пациенте, поведение которого имеет опре­деленные симптомы, а о герое истории.

Таким образом включается тройной процесс: пациент — история — терапевт. История выполняет задачу фильтра. Она является для пациента защитой, которая позволяет ему, хотя бы на время, освободиться от своих полных конфликтов, защитных механизмов. Своими высказываниями и замечания­ми по поводу истории он дает информацию, которую ему было бы значительно сложнее высказать без посредничества исто­рии. Функция посредника годится и для общежития, и для вос­питания детей. Через смоделированную в истории ситуацию партнеру можно в щадящей форме сообщить то, на что он, это известно по опыту, реагировал бы агрессивно, с другой стороны, самому предоставляется возможность изменить фор­му общения.

4. Функция депо (пролонгирование). Благодаря своей об­разности, истории хорошо запоминаются и могут быть исполь­зованы в других ситуациях. Они присутствуют не только в процессе лечения, но и в повседневной жизни пациента, по­хожая жизненная ситуация заставит вспомнить историю, или наступит потребность подумать над вопросами, поставленны­ми в истории. В различных условиях пациент может по-раз­ному интерпретировать историю. Он расширяет первоначаль­ное понимание истории и актуализирует новые подходы, кото­рые помогают понять (дифференцированность) собственные мифы. Таким образом, истории выполняют роль депо, это зна­чит, что они обладают длительным действием и делают паци­ента менее зависимым от терапевта.

5. Истории как носители традиций. Истории – носители тра­диций, что бы мы ни понимали под традициями: культурная традиция, семейная традиция, традиция сообщества или ин­дивидуальная традиция, как результат жизненного опыта. В этом смысле история выходит за рамки жизни индивида и приводит к новым мыслям, умозаключениям и ассоциациям. Передаваясь из поколения в поколение, истории, кажется, не изменяются. И, тем не менее, они содержат новое, возможно, ранее неизвестное значение, которое зависит от понимания того, кто их слушает. Если мы обратимся к содержанию исто­рии и содержащимся в них мыслям, то мы найдем в них типы поведения и подходы, которые основывают собственную тра­дицию невротического поведения и предрасположенности  к конфликтам.

Классические терапевтические понятия в какой-то форме содержат исторические мифы, которые можно сравнить с на­шими историями. Примером этому может служить комплекс Эдипа, хотя история Эдипа, в традиционном понимании, явля­ется лишь метафорой поведения по отношению к родительско­му авторитету. Эта метафора была впоследствии перенесена на психоаналитическую теорию и практику Эдипова комп­лекса.

6. Истории как межкультурные посредники. В качестве носителей традицией истории представляют различные куль­туры. Они передают характерные для данной культуры пра­вила, концепции и нормы поведения. Содержание этих исто­рий дают человеку, как представителю определенного культур­ного сообщества, поддержку и гарантию. Они предлагают ре­шения проблемы, которые приемлемы в определенном куль­турном сообществе. Истории из других культур дают инфор­мацию о правилах поведения в них, показывают другие моде­ли решения проблем и дают возможность расширить собст­венный репертуар концепций, ценностей и решений конфлик­тов. С этим связан дальнейший процесс, а именно – снятие эмоциональных границ и предубеждений, которые возникают против чуждых способов мышления и восприятия, которые за­ставляют воспринимать чужое как нечто агрессивное, угро­жающее и провоцируют отказ там, где прежде всего было бы необходимо понимание. С этим для нашего времени болез­ненным фактором, предубеждениями, неприязнью можно столкнуться при использовании межкультурных историй. Нужно знакомиться с чужим образом мыслей и перенимать это, может быть, даже для самого себя. Истории не обязательно представляют ныне действующие, типичные формы мышления общества. И тем не менее сами являются анахронизмами, они дают возможность возбудить мысль, поставить под сомнение имеющиеся представления и представляют дру­гие концепции для достижения больших целей.

7. Истории как помощники регрессии. Атмосфера, в кото­рой рассказываются истории, не должна быть сухой, абстракт­ной, без больших различий между терапевтом и пациентом, а скорее, непринужденной, дружественной, партнерской. Через истории терапевт обращается к интуиции и фантазии пациен­та. Возврат к фантазии в обществе, основанном на достижении реальных успехов, имеет значение регрессии, ша­га назад к более ранним ступеням развития. Когда я зани­маюсь историями, то я веду себя, скорее, не как типичный среднеевропейский взрослый, а как ребенок или художник, за которым еще признается право отстранения от общепринятых норм и вступления в мир фантазии. В терапевтических рам­ках истории позволяют хотя бы на время снять приобретен­ный характерный панцирь взрослого и снова позволить себе прежнее радостное поведение и установки. Появляется чувст­во, что истории понимаются просто, без какого-либо размыш­ления над ними. Они открывают ворота для фантазии, образ­ного мышления, к ни чему не обязывающему, безнаказанному действию с фантастическими элементами, к удивлению и вос­хищению. Они, в определенной степени, носители творчества, и, таким образом, являются посредником между окрашенным в радостные тона желанием, с одной стороны, и действитель­ностью – с другой. Таким образом, истории моделируют связи между личными желаниями и целями ближнего и дальнего будущего. Истории дают место утопиям, альтернативе дейст­вительности. Этот возврат на ранние стадии развития направ­ляется выбором темы истории, допуская поначалу частичную регрессию, и допускает осторожные психотерапевтические воз­действия с пациентами, у которых Я ослаблено, не допуская их немедленной декомпрессии.

8. Истории как контрконцепции. С помощью истории те­рапевт предлагает пациенту не теорию, а контрконцепцию, ко­торую он может принять или отклонить. Тем самым созна­тельно дается информация (в любом случае многозначная) по индивидуальной, семейной или другой социальной проблеме, которая поначалу может привести к недопониманию. Таким образом, истории – это лишь особый случай человеческой коммуникации, при которой также происходит обмен концеп­циями.

Я хотел бы вам коротко рассказать кое-что из моего опы­та работы с историями, особенно в психиатрии.

В одной психиатрической клинике, где я работал несколь­ко лет назад, мы пытались в одном отделении проводить  с группой из 30 шизофренических и депрессивных больных раз в неделю групповую терапию. Сначала было довольно слож­но, пациенты собирались не очень охотно, затем мы, врачи, спрашивали, не хочет ли кто-нибудь что-либо рассказать? Ча­сто это было очень тягостно и монотонно.

Когда мы использовали истории, то все мгновенно пере­менилось. В начале занятия мы читали (ближневосточную) историю, если было возможно, то показывали к ней картину, затем каждый пациент мог высказаться по поводу и изло­жить свои мысли. Как известно, именно у шизофреников  и других психиатрических больных особенно ярко выражена об­ласть фантазии, так что они, как дети, очень хорошо воспри­нимают истории и фантазии.

Наши (острые) шизофренические пациенты, разумеется, не могли применить эти истории к себе, т. е. во время дискуссии все время говорили об истории, но пациенты, которым было уже лучше, т. е. те, у которых психотическая симптоматика была в стадии ремиссии, часто могли применять истории  в связи со своей ситуацией и со своей жизнью.

Позднее, как в группе, так и в отдельных беседах, появи­лись возможности развить это глубже. Это могут быть не только восточные, но и истории из других культур. Но у нас есть хороший опыт использования этих восточных историй, т. к. они одновременно имеют и межкультурный аспект. Из литературы я бы рекомендовал книгу док. Носсрата Пезешкиана «Ближневосточные истории как психотерапевтические средства – торговец и попугай».

В этой книге 100 ближневосточных историй, в ней приво­дятся и примеры их врачебной практики.

В конце небольшое заключение по вышесказанному.

Мы говорили о том, что позитивная психотерапия покоит­ся на 3 столпах – позитивном подходе, содержательном ана­лизе и 5-ступенчатой самопомощи.

Позитивный подход, в свою очередь, имеет 3 аспекта, по­зитивную интерпретацию заболевания, межкультурный под­ход и использование историй и мудрых высказываний. Позитивный подход играет особенно большую роль при первом собеседований, когда мы даем пациенту позитивную интер­претацию его заболевания. Но и во время всего терапевтиче­ского лечения мы используем истории, межкультурные при­меры и пытаемся подходить к затруднениям пациента пози­тивно. Наша цель в том, чтобы узнать, какой конфликт стоит за симптомом и какие функции имеет это заболевание для пациента.

Я хотел бы закончить эту главу следующей восточной ис­торией, которая исходит из того, что у пациента есть способ­ности, которых не видит ни пациент, ни врач. Таким образом, целью нашей терапии является мобилизация своего потенциа­ла и способностей пациента.

История «Хаким знает все».

Один человек тяжело заболел, и казалось, что смерть уже близка. Его жена очень испугалась и позвала Хакима, дере­венского врача. Хаким выслушивал и выстукивал больного бо­лее получаса, щупал пульс, клал свою голову на грудь паци­ента, поворачивал его на живот и на бок, а потом обратно на спину, поднимал ноги больного и его туловище, открывал ему глаза и заглядывал в рот, а потом совершенно уверенно ска­зал: «Женщина, я должен сообщить тебе печальную весть – твой муж мертв уже два дня». В этот момент больной испу­ганно поднял голову и со страхом пролепетал: «Нет, дорогая, я еще жив!» Тогда жена энергично ударила кулаком больного по голове и гневно закричала: «Замолчи! Хаким – врач, он специалист, и он лучше знает».

(Персидская история).

 

Пезешкиан Х. Основы позитивной психотерапии. –

Архангельск: АМИ, 1993, С. 23-29